"В древней Спарте, как нам известно еще со школы, отец приносил новорожденного ребенка к старейшинам, а те смотрели, достаточно ли он силен. Если младенец оказывался хилым, то его сбрасывали со скалы. Не то чтобы они в Спарте все были монстрами, просто государству нужны были сильные люди, и незачем было тратить силы и время на воспитание слабаков. Ведь главной задачей спартанца было служить своему государству. И, когда уже выросшие крепыши отправлялись на войну, то матери напутствовали их словами "Со щитом или на щите" - что означало: ты должен вернуться либо с победой, либо убитым", - пишет в Facebook историк и заслуженный учитель РФ Тамара Эйдельман.

"В школе это всем кажется очень интересным. Ученики могут забыть многое из того, что им рассказывали, но про младенцев, сброшенных со скалы, все помнят. Также, как и про мальчика, спрятавшего под одеждой лисенка и терпевшего страшную боль, когда тот начал грызть ему внутренности. Так он и терпел, не выдавая своих чувств, а потом упал и умер.

Конечно, спартанский образ жизни – или те легенды, которые нам о нем рассказали древние историки, - был скорее исключением. Но в большинстве обществ – вплоть до последних веков отбор слабых детей происходил сам собой. Детская смертность была огромной, и слабые, больные, калеки имели очень маленькие шансы на выживание. Компенсировалась эта смертность, конечно же, большой рождаемостью, правда, означавшей в то же время высокую смертность среди рожениц. Вот такой был круг смертей и "естественного отбора", который сегодня кажется скорее противоестественным.

Потому что за последние века мировая культура пришла к пониманию того, что каждая жизнь имеет ценность – жизнь сильного и слабого, жизнь взрослого и ребенка, гения и бездарности, физика и лирика, - просто жизнь. Ханна Арендт в своей книге "Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме" писала о том, как делались попытки спасать от уничтожения "видных" евреев, и даже Гиммлер в какой-то момент, когда война близилась к концу, искренне полагал, что, если он отпустит какое-то количество знаменитых, богатых, сильных, то ему простят уничтожение остальных.

Она пишет: "Многие, особенно представители культурной элиты, по-прежнему выражают сожаления о том, что Германия заставила Эйнштейна паковать чемоданы, совершенно при этом не осознавая, что куда большим преступлением было убийство маленького Ганса Кона из вон того дома за углом – хотя он вовсе не был гением".

И вот теперь, когда всем цивилизованным людям ясно, что любая, абсолютно любая жизнь представляет собой высшую ценность, в городе Волгограде умирает годовалая девочка Настя Орлова. И умирает она не потому, что от ее болезни нет лекарств, и не потому, что произошел ужасный несчастный случай. Настя умерла, потому что подонки и негодяи (да-да, я осознанно выбираю слова, можете подавать на меня в суд) закрыли отделение трансплантологии НМИЦ здоровья детей и выгнали оттуда докторов, умевших пересаживать почки совсем маленьким детям. А Настя была первой в очереди на пересадку, и доктор Михаил Каабак должен был ее оперировать, но его уволили. Для его увольнения существовали очень важные причины – он не соблюдал протоколы, принятые Минздравом, у нас только Минздрав знает, как лечить детей, а лечение по международным протоколам - это глупость какая-то.

Теперь, как мы знаем, его и Надежду Бабенко восстановили. После новогодних праздников они начнут снова оперировать. На праздниках положено отдыхать, поэтому если кто-то еще за эти дни умрет – ну что же, зато все остальные славно отдохнут. А Настю Орлову уже не вернуть. Ей был годик – она, наверное, уже ходила – хотя из-за тяжелой болезни может быть и нет. Она улыбалась родителям, тянула к ним ручки, лепетала первые слова. А теперь ее больше нет.

Гребаная Спарта".