"Вообще, самое главное для меня отличие Европы от России - это отсутствие в межличностных коммуникациях остервенелости и потерянное нами умение планировать на послезавтра. Я, кстати, думаю, что это связанные вещи. Что эта как бы мягкость вовсе не мягкость, не вежливость, не доброта и даже не понимание и уважение чужих границ, точнее, все это, конечно, тоже есть, но в условно гомеопатических дозах. А в основе — четкое внутреннее понимание, что жизнь сегодня не заканчивается и в принципе понятно, что завтра будет примерно так же как сейчас", - пишет маркетолог и журналист в Facebook.
"во Франции я это частично списывал на то, что мы жили в нигде, а деревня часто так живет, но по сравнению с немцами французы просто быстроногие лани, немецкий уровень планирования им не по силам. Немка одной рукой выкидывает в корзину тест на беременность, а другой тут же записывает ребенка в садик (самые умные делают это после первых месячных, но таких в любом обществе меньшинство, их мы не берем). Конечно, никакого ребенка еще нет, но и садика никакого еще нет, а если записаться сейчас, то как раз через пару лет он будет, и если очень повезет, даже относительно рядом.
Часть квартир, которая сейчас как бы сдается, сдается не с завтрашнего дня, а, например, с октября или с февраля будущего года. В принципе, квартиру быстро найти невозможно, жильцов выбирают на века, документов нужно больше, чем на визу, а еще нужно понравиться лично. Двушку семье с маленьким ребёнком не сдадут, даже если она проходит по метражу, потому что, чуваки, пройдет каких-то десять лет и ребенку потребуется отдельная комната, а нам что, новых жильцов искать?
Чтобы уволиться, надо предупредить работодателя за три месяца. И так во всем. Везде есть какие-то регламенты, и многие из них в принципе не предполагают моментального решения твоих проблем, но практически гарантируют это решение в обозримом по европейским меркам будущем. При этом не сказать, что немцы от природы законопослушнее или что-то там еще. У нас недавно было возмутительное событие. В коворкинге я сижу в quiet zone, где нельзя разговаривать, и вот однажды вечером, когда все уже разошлись, я туда захожу и надо же — сидит один гаврик и разговаривает по скайпу. Не исключено, что немецкое дерево в немецком лесу, когда его никто не видит, устраивает гей-клуб.
Мы на выходных, кстати, пересеклись на несколько минут с гей-прайдом и, в общем, я не знаю как раньше было, но сейчас геи там, кажется, в меньшинстве, и теперь это просто карнавал, куда берлинцы выходят приодевшись. Приодевшегося берлинца очень легко отличить от будничного, потому что у него выглаженная футболка, а ту, в которой он спал, он отложил на понедельник, он в ней на работу пойдет, разговаривать в тихой зоне по скайпу.
Думаю, написать на него жалобу в бюргерамт, пусть разберутся. И еще одну в управление общественным транспортом, потому что usb-зарядки в автобусах это, конечно, неплохо, но еще остались люди, у которых айфон. Моих врагов спасает только мой уровень владения немецким, так бы я все тут уже поправил.
Короче, русскому человеку все это напоминает болото, и это, конечно, болото и есть, мельницы тут мелют медленно, особенно по сравнению с Москвой.
Но вот этой вот тревоги, что завтра тебе резко запретят собирать валежник, здесь нет. На запрет валежника тут уйдет лет восемь, и в итоге, конечно, никто ничего не запретит, потому что только невероятная легкость и внезапность управленческих решений позволяет придумывать такие запреты в принципе: когда ты начинаешь задумываться, а что считать валежником, а как это согласуется с предыдущими законами, а какие еще подзаконные акты надо принять, твой энтузиазм быстро испаряется, ты вдруг понимаешь, что сбор валежника не такая уж и важная штука, о нем можно подумать и завтра.
И это хорошо. С другой стороны, в тихой зоне, конечно, творится полное безобразие".