Антисемиты и сегодня поддерживают миф о ритуальных убийствах, взятый на вооружение проповедниками антиеврейских настроений еще в Средние Века. Он как нельзя более способствовал слухам о бесовской, нечеловеческой природе евреев, подстрекая христиан к кровавому возмездию.
Представители высшей церковной и светской власти в разных странах неоднократно пытались опровергнуть это суеверие, но оно продолжало жить в простом народе, подогреваемое местными священниками, организовавшими паломничества в эти места, и получавшими от этого немалую прибыль.
В ХХ веке семенам этого средневекового суеверия суждено было прорасти, ссылки на него не раз использовала нацистская пропаганда.
Квинтэссенцией мифа, как представляется, можно считать сочинение монаха Неофита, активно цитируемое в России на рубеже XIX-XX веков. В этом сочинении Неофит утверждает, что еврейство хранит страшную тайну, не записанную в их книгах, и заключающуюся в том, что евреи убивают христиан для того, чтобы добыть кровь, необходимую им для разных целей. По его словам, совершаемые евреями убийства христиан обуславливаются тремя причинами. Прежде всего чрезвычайной ненавистью, которую они питают к христианам, предполагая в то же время, что совершая такое убийство, они приносят Богу жертву. Вторая причина кроется в суеверии, благодаря которому они приписывают крови магические свойства и, наконец, эти убийства объясняются тем, что раввины, колеблясь в своем утверждении, что Иисус Христос не был Мессией, полагают, что они спасутся, окропляясь христианской кровью. Добываемая евреями кровь христиан употребляется ими с разными целями. Ей придаются целебные качества - раввины считают ее лекарственным средством от накожных и глазных болезней, которыми обычно страдают евреи. Кровь употребляется ими при обрядах бракосочетания, обрезания, при напутствии умершего, при изготовлении пасхальных опресноков. Для достижения последней цели евреи пред праздником своей пасхи похищают детей, держать их взаперти и затем убивают, чтобы добыть кровь. Убийство производится мучительным способом: евреи колют детей, как бы замучивая их вместо Иисуса Христа. Употребление христианской крови составляет строжайшую тайну, известную не всем евреям, а только раввинам, книжникам и фарисеям. Эта тайна словесно передается под великой клятвой сохранения ее отцом одному из своих сыновей. При этом Неофит заявляет, что такая тайна была ему самому открыта его отцом, который взял с него клятву не объявлять о ней никому, даже братьям своим, но, приняв святое крещение, он не счел возможным умолчать о том, что ему известно по этому вопросу".
В России вопрос о ритуальных убийствах рассматривался и в суде. Осенью 1913 года внимание петербургского общества да и всей России было приковано к "делу Бейлиса", которое рассматривалось в киевском окружном суде.
39-летний Менахиль Мендель Тавьев Бейлис обвинялся в том, что в марте 1911 года он зверски убил Андрюшу Ющинского, нанеся ему 47 колотых ран, чтобы "выточить" христианскую кровь для изготовления мацы к еврейской Пасхе. Следствие сперва подозревало в смерти мальчика его родных, потом - шайку воров. Однако затем оно ухватилось за версию, что убийство совершил Бейлис "из побуждений религиозного изуверства с обрядовыми целями".
Антисемитскую окраску это дело приобрело с самого начала. Уже на похоронах Андрюши Ющинского раскидывались листовки с призывом: "Православные христиане! Мальчик замучен жидами, поэтому бейте жидов, изгоняйте их, не прощайте пролития православной крови!"
Ревнители "чистоты русской крови" с нетерпением ждали успешного для них завершения дела, чтобы начать крупномасштабную кампанию против всех "инородцев" и вообще инакомыслящих. Интеллигенция, затаив дыхание, надеялась на оправдательный приговор, чтобы выбить из рук черносотенцев мощный козырь их воинствующей пропаганды.
Все время подготовки к суду черносотенными кругами нагнеталась атмосфера национальной нетерпимости. Суд над Бейлисом стал не уголовным, а политическим процессом, который черносотенцы хотели превратить в "суд над еврейством". Ведь центром процесса было не столько обвинение Бейлиса в убийстве, сколько обвинение евреев "в склонности к жестокому проявлению фанатизма".
Эксперт профессор Сикорский назвал убийство Ющинского типичным случаем "расового мщения, или вендетты сынов Иакова к субъектам другой расы". Заключение Сикорского вызвало бурю негодования среди ученых и врачей всех стран. На проходившем в Лондоне международном съезде психиатров его назвали несостоятельным.
Сторона обвинения ставила вопрос: существуют ли у евреев ритуальные убийства? По мнению эксперта суда ксендза Пранайтиса, убийство Ющинского носило все черты еврейского ритуального убийства. Он заявил, что "чувство злобы и ненависти, питаемое евреями, с точки зрения их религиозного закона, к людям другой народности или религии, достигает наибольшей остроты по отношению к христианам". Профессоров Троицкого и Глаголева, отрицавших употребление евреями христианской крови, на суд не вызвали. Бейлис упорно отрицал свою вину.
"Дело Бейлиса" вызвало интерес во всем мире. На суд съехалась масса репортеров со всех концов России и из стран Европы. В дни процесса, который начался 25 сентября и закончился 29 октября, Россию лихорадило.
Среди журналистов и литераторов, наблюдавших за процессом в Киеве, был Владимир Короленко. Еще в 1911 году, когда черносотенными кругами только еще раскручивалось "дело Бейлиса", он составил текст коллективного протеста "К русскому обществу. По поводу кровавого навета на евреев". Его подписали Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус, Вячеслав Иванов и Федор Сологуб, Александр Блок и Степан Скиталец, Александр Куприн и Владимир Вернадский, а также профессора, доктора наук, редакторы газет, депутаты Госдумы, журналисты и студенты.
Там, в частности, содержалось напоминание о древнейшем христианском таинстве евхаристии - причащении, из-за которого в первые века после Рождества Христова языческие жрецы тоже обвиняли христиан в том, будто они причащаются кровью и телом убиваемого языческого младенца. "...Но всего более страдало от этой выдумки еврейское племя, рассеянное среди других народов. Вызванные ею погромы проложили кровавый след в темной истории средних веков... Бойтесь сеющих ложь. Не верьте мрачной неправде, которая много раз уже обагрялась кровью, убивала одних, других покрывала грехом и позором!"
Когда Короленко увидел состав присяжных заседателей, его охватило отчаяние. Обычно в число присяжных входили люди образованные, грамотные: профессура, врачи, учителя - словом, народ, способный разобраться в существе судебного процесса и самостоятельно вынести решение. Судьбу же Бейлиса должны были решить "серые мужики" - семеро крестьян и пятеро мелких мещан и чиновников, с трудом вникавших в разыгрывавшееся перед ними юридическое действо. "Все погибло, разве смогут эти присяжные найти истину? Бейлиса ждет вечная каторга", - так казалось многим присутствовавшим в зале суда.
По-другому были настроены черносотенцы: "Наш православный мужичок не даст себя обвести вокруг пальца, уж он-то разберется, где святая правда, а где иудейские козни! Бейлису не выпутаться, его ожидает заслуженное возмездие, и это решающее слово скажет народ!" Напротив Присутственных мест в Софийском соборе идет служба по убиенному отроку Андрею. На улицах наряды городовых, околоточных надзирателей, вооруженные жандармы, конные стражники и казаки... На Софийской площади застыла в ожидании толпа погромщиков с факелами: сейчас наступит "возмездие за все беды России"
В последней речи на суде адвокат Бейлиса Владимир Маклаков (виднейший русский адвокат, родной брат главы МВД Н.А.Маклакова, один из лидеров конституционных демократов, ставший после февраля 1917-го послом России во Франции), так обратился к присяжным: "Если Бейлис виновен в убийстве, то тогда ему нет оправдания. Но если у вас этой уверенности нет, если в вашей душе имеется сомнение, то не делайте его жертвой той ненависти, которую многие питают к еврейству. Невинно осужденные бывают. Человеческая жизнь коротка: умрет он, загубленный понапрасну, умрет его семья. Но не умрет ваш приговор, не умрет эта страшная страница в истории русского правосудия. И вот почему все мы, которые служим делу русского правосудия, все мы, граждане одной России, мы все должны просить вас об одном: берегитесь осудить невиновного. Если вы это сделаете, то это будет жестоко для Бейлиса, это будет грехом вашей совести, но это не все. Это будет позором для русского правосудия, и этот позор не забудется никогда".
Имена присяжных заседателей, оправдавших Менахема Бейлиса: Митрофан Кондратьевич Кутовой - крестьянин села Хотово; киевский извозчик Савва Феодосьевич Мостицкий; чиновник Георгий Алексеевич Оглоблин; Константин Степанович Синьковский - служащий почты; крестьянин Порфирий Лаврентьевич Клименко, работник Демиевского винного склада в Киеве; Митрофан Иванович Тертычный - житель села Борщаговки; Петр Григорьевич Калитенко - служащий киевского вокзала; Фауст Яковлевич Савенко - крестьянин из села Кожуховки; Архип Григорьевич Олейник - крестьянин из Гостомеля; Иоасаф Антонович Соколовский - крестьянин; контролер киевского трамвая Иван Григорьевич Перепелица - домовладелец на Вознесенском спуске; Макарий Давыдович Мельников - губернский секретарь, помощник ревизора контрольной палаты.
Бейлис вскоре покинул Россию - были собраны деньги, и он смог с семьей уехать в Палестину, а затем они перебрались в Америку. Чем занимался там бывший киевский конторщик - неизвестно.
Дело Бейлиса глазами российской прессы своего времени
Дело Бейлиса. КИЕВ. Присяжные покинули совещательную комнату. Старшина читает вердикт. На вопрос: доказано ли убийство, присяжные ответили: "да, доказано". На второй вопрос о виновности Бейлиса присяжными дан ответ: "Нет, не виновен", <...> Все устремляют глаза на Бейлиса. Подавшись вперед, он крепко ухватился за решетку и в лице его не дрогнул ни один мускул. Он смотрит из-под очков своим тяжелым взглядом на старшину и не выражается волнения на его лице. "Нет, не виновен", - опять подчеркивает старшина. Бейлис вскакивает и падает на скамью. Публика поражена и из оцепенения ее выводят глухие рыдания Бейлиса. Несколько минут длится тяжелое молчание. <...>
Необходимый конец . Суд народной совести оказался вполне на высоте общественного доверия. По необычайно сложному, искусственно запутанному киевскому делу сермяжный состав присяжных, смущавший своим чересчур мужицким составом даже воинственных в кадетском стае народников, вроде Вл. Короленко, вынес приговор, отвечающий самым строгим требования нравственной осторожности и юридической точности. Серые судьи обнаружили духовную устойчивость и не поддались тем страстным внушениям, на которые стороны затратили столько усилий. Они не взяли на свою душу ни прикрытия страшного преступления, характерные признаки которого перечислены в первом вопросе, ни обвинения подсудимого, участие которого осталось неподтвержденным прямыми неоспоримыми данными. <...> ("Новое Время" С-Петербург 11 ноября (29 октября) 1903 года)
Да здравствует народная Россия ! Она сказала свое слово, народная Россия, - слово здравого смысла, слово народной честности! Она доказала, что для русского суда общественной совести "несть эллина, ни иудея", что в ХХ веке суд народной России над жертвой кровавого навета не судит "по одному побуждению", а судит по уликам, как того хотел еще Александр I. В совещательной комнате, наедине со своей совестью, русский человек остался верен себе, своим лучшим духовым вождям; простой русский человек от сохи остался еще раз в духовном единении со своей интеллигенцией. <...>
После оправдания. Приговор по делу Бейлиса, ставший известным среди депутатов около 7 час. вечера, вызвал большие толки. В общем, приговор встречен с большим облегчением. Недовольны, как и следовало ожидать, правые. Марков 2-й находит приговор крайне неудачным. "Бейлис оправдан, ритуал не признан, а изменение в постановке вопросов непонятно. Разве можно было ставить вопрос о самом факте убийства? Такие вопросы ставят только детям. Приговор по делу Бейлиса полная победа еврейства. Но реагировать этот приговор правые конечно не могут" <...> Правый священник Алферов считает приговор правильным. - Страсти улягутся, - говорит он, - а то договорились Бог знает до чего. <...> . ("Речь" С-Петербург 11 ноября (29 октября) 1913 года)
После приговора. Бейлис оправдан и его "газетные защитники" уже не упоминают о тех некрасивых подозрениях, которые еще на днях высказывались по адресу присяжных заседателей. Вчера это были еще серые люди, которым не под силу разобраться в деталях сложного "мирового процесса", сегодня - герои, народные мудрецы, разорвавшие хитро сплетенную паутину "националистической интриги". Вот какой, с Божьей помощью, поворот. <...>("Голос Москвы" 12 ноября (30 октября) 1913 года)
Дело Бейлиса и дело об убийстве Ющинского. Приговор по делу Бейлиса произнесен. Бейлис признан не виновным. Но в Киевском суде мы имели перед собой не только вопрос о Бейлисе, а также вопрос об умерщвлении Андрея Ющинского, который собственно волновал всех несравненно более, чем вопрос о Бейлисе. И этот вопрос об убийстве Андрея Ющинского остается невыясненным после суда почти в такой же мере, каким был до суда. <...>("Московские Ведомости" 12 ноября (30 октября) 1913 года)
К приговору. Бейлиса оправдали... Победа пиррова, как мы и писали три дня тому назад, и, подобно царю Пирру, жидовский кагал вполне основательно может воскликнуть: "еще одна такая победа - и я останусь без войска"!.. Мы не раз отмечали, что независимо от оправдательного или обвинительного приговора - процесс сделал свое огромное общественное дело. Разоблачена, удостоверена и закреплена в народной душе страшная сторона изуверской жидовской обрядности, существующей незыблемо с древнейших времен и до наших дней. Русское общество и русский народ и раньше таили в глубине сознания уверенность в существовании ритуальных зверств. Теперь уверенность сменилась убежденностью, что как бы ни щеголяло жидовство "культурностью", "прогрессом", "цивилизацией" и "борьбой с предрассудками" цена этому жидовскому хвастовству - грош. <...> ("Русское Знамя" С-Петербург 12 ноября (30 октября) 1913 года)