"Думаю сегодня весь день об Искандере. Что отличает Чегем от Йокнапатофы и Макондо - это не просто аутичный и сказочный патриархальный мир, а родоплеменное общество на точке слома, столкновения с Модерном в абсурдном советском варианте. Вернее, столкновения нет, а есть присвоение, трансформация, смягчение советского мира богатой кавказской традицией, пышной природой, душевными человеческими отношениями", - пишет журналист, профессор ВШЭ Сергей Медведев на своей странице в Facebook.
"Так в Гагре разрушенные царские дворцы и советские санатории, изрешеченные пулями, оказываются побежденными субтропической растительностью, деревья растут через крышу, лианы оплетают балконы, коровы деловито копаются в мусорном баке. Советский миф приобретает наивное и патриархальное звучание, как в этом известном отрывке о Ленине:
"Чегемцы про него говорили, что он хотел хорошего, но не успел. Чего именно хорошего, они не уточняли. Иногда, стыдясь суесловного употребления его имени и отчасти кодируя его от злого любопытства темных сил природы, они не называли его, а говорили: Тот, кто Хотел Хорошего, но не Успел. По представлению чегемцев, над которыми в мое время молодежь втихомолку посмеивалась, Ленин был величайшим абреком всех времен и народов. Он стал абреком после того, как его старшего брата, тоже великого абрека, поймали и повесили по приказу царя".
В свое время Андрей Левкин обнаружил удивительный факт про 1973 год, когда в СССР был опубликован искромсанный цензурой "Сандро" - в один этот год вышли ключевые тексты русской литературы второй половины ХХ века (да и всего века тоже): "Москва - Петушки", "Школа для дураков", "Архипелаг ГУЛАГ", "Пикник на обочине", "Колымские рассказы" и, собственно, "Сандро". В живых теперь остался только Саша Соколов, но и он, подобно Искандеру, замолчал на долгие десятилетия. С уходом Искандера - скажу сакраментальное - закрылась эпоха. Собственно, она закрылась еще 20 лет назад, но Искандер был ее последним живым свидетелем, жаль, что горского долголетия не хватило до 100 лет.
Искандер просил похоронить его в Переделкино, абхазские власти предлагали в центре Сухуми, а похоронят, видимо, в итоге на Новодевичьем. Но лучшим сюжетом было бы похоронить его в Чегеме, под тем самым огромным грецким орехом, молельным деревом, которое росло в долине Сабида рядом со скотопрогонной тропой и отвечало на удар топора гулким словом "кумхоз".