"Одна из вещей, которой я сейчас занимаюсь - исследование террора 1937-1938 годов. Часто приходится слышать, что нынешние времена - это "новый 37 год". Конечно же, это сильное преувеличение: уровень политического насилия сейчас намного ниже, чем не только в период террора, но и в любой из довоенных годов (хотя ситуация все равно плохая, она как минимум уже сравнима с тем, что было в поздние советские годы - в стране сотни политических заключенных, режим практикует скрытые политические убийства, а лидер оппозиции находится в тюрьме и его здоровью, если не жизни, угрожает опасность). Важно другое", - пишет социолог на своей странице в Facebook.

"Оба периода, и сталинский, и путинский, роднят затратные попытки придать хотя бы минимум легитимности политическим решениям. НКВД не просто расстреливало людей по имеющимся спискам, а имитировало следствие, пытало, выбивало "показания" на других людей. Причем Сталин лично был вовлечен в процесс. Он изучал протоколы допросов и иногда указывал, какие показания и из кого следует выбить. Значительную часть его времени занимали встречи с Ежовым и Фриновским, руководившими репрессиями. Для него было важно, чтобы на основании показаний возникала цельная, презентабельная картина - вот глобальный заговор, проникший повсюду, вот мы, которые с ним боремся.

Сталин не мог выйти вперед и сказать: Вот список людей, которых я хочу уничтожить. Репрессиям надо было придать внешнюю и внутреннюю легитимность, а вина за них впоследствии была возложена как на НКВД, которое выполняло высшую политическую волю, так и на простой народ - якобы автора пресловутых "четырех миллионов доносов".

Во многом, это похоже на то, что происходит сейчас с выборами. Их нельзя "просто взять и отменить" - то есть, например, сделать всех депутатов, мэров и губернаторов формально назначаемыми. По факту это и так скорее является правилом, но полностью узаконить эту практику нельзя, так как режим потеряет легитимность. Поэтому приходится тратить значительные ресурсы на имитацию избирательного процесса, опирающегося на неравные условия для кандидатов и фальсификации. Нынешние учителя и работники ЖКХ, вбрасывающие бюллетени - это по сути те же следователи НКВД, выбивающие показания на нужных людей. То, чем они занимаются, мерзко и противоправно, но нужно для того, чтобы придать видимость законности чужим политическим решениям. Времена сейчас более вегетарианские, но суть та же.

Другое сходство - готовность, при декларируемой приверженности правилам, пренебрегать ими, и наказывать тех, кто по-настоящему защищает законность. В период репрессий были военные прокуроры, которые, используя свои формальные полномочия, на местах старались противостоять репрессиям - например, не давая санкций на арест военнослужащих и пытаясь осуществлять надзор над "следствием", которое вело НКВД. Они поплатились за это жизнями, в том числе и потому, что их руководство понимало, что репрессии осуществляются по приказу с самого верха, и мешать репрессиям нельзя.

Задача НКВД была не найти виновных, а обеспечить легитимность принятому Сталиным политическому решению. В наше время неприятности тоже ждут любого (как извне, так и, тем более, внутри системы) кто возьмется на деле, а не на словах обеспечивать законность, когда она вступает в противоречие с политической целесообразностью. Я не могу, например, не вспомнить о Марине Литвинович и попытке исключить ее из ОНК за то, что она ответственно подходит к исполнению своих обязанностей, защищая права политических подследственных, таких, как Любовь Соболь. Так что, хотя уровень насилия сейчас существенно меньше, некоторые практики нынешнего и тогдашнего политических режимов похожи. Траектории выхода тоже могут быть похожими. Например я уверен, что в области выборов нам рано или поздно предстоит широкая кампания по восстановлению законности, с расследованиями прошлых нарушений и наказаниями тех, кто сейчас фальсифицирует выборы.

Я ни в коем случае не предлагаю массовых и/или суровых наказаний (ведь в процесс фальсификации выборов сейчас вовлечены сотни тысяч людей по стране, многие из них не по своей воле), но эта кампания будет иметь символическое значение, она должна будет обозначить конец беззаконию и переход к новой жизни".