"Это яркая и невероятно поучительная история о том, как рабочее место мстит тому, кто забыл, кому он служит, а служить профессионал должен профессии, и только ей", - пишет журналист Дмитрий Губин в своем "Живом Журнале", комментируя отставку Павла Астахова с поста уполномоченного по правам ребенка.
"Я с большой симпатией относился к Астахову его адвокатского периода, к его изумительно розовым и голубым галстукам, к его горделивым променадам по Лазурному берегу и, чего уж там, к его потрясающей самовлюбленности, какая бывает только у подростков, - и это непрошедшее детство делало его невероятно симпатичным. Что там у него было с адвокатской практикой, я не вникал, в конце концов, это вопрос его частных отношений с заказчиком. Я воспринимал Астахова как украшение общественного пейзажа. На скотных дворах в наших широтах ярких птиц мало, он мне нравился.
Но защитник прав детей – это другое, и я вздрогнул, когда Астахов им стал. Я тогда спросил его, верно ли, что он передвигается по Москве на машине с мигалкой. И Астахов с улыбкой подростка, для которого жизнь удалась, ответил, что конечно, потому шофер с мигалкой паркует машину там, где ему нужно, и на Старой площади тоже, - а иначе как?
Есть, знаете ли, среди профессий особые, типа детского обмудсмена или спортивного комментатора, где нельзя служить второстепенным богам, только главному. Спортивный комментатор должен радоваться победе спорта, а не отметке о гражданстве, иначе начинается профессиональная деградация. Детский защитник служит детям, а не заставляет их сторониться по пути в поликлинику, когда сам спешит в администрацию президента. Причем Астахов, подозреваю, служил даже не государству, чтобы это ни значило, а себе. Он любовался собой на фоне Кремля, потому что Кремль выглядит круче, особенно изнутри, чем какой-то общедоступный Лазурный берег. Закон Димы Яковлева, за который он ратовал, был следствием не его убеждений, а, подозреваю, просто условием сохранения кремлевского фона.
Ровно в те зимние дни, когда Астахов готовил этот закон, из московского дома напротив меня полиция выселяла гастарбайтеров-нелегалов. Когда я вылетел на улицу в минус двадцать пять, прямо в снегу сидела пара таджикских детишек лет, наверное, двух или трех. Я заорал на полицейского таким матом, что можно было впаять срок за терроризм, и бросился назад за чаем и телефоном, чтобы разослать мольбы о помощи по всем астаховским аккаунтам. Когда я вернулся на мороз, малыши сидели в теплой полицейской машине. Астахов же не отозвался – ни в тот день, ни позже. Дела, понимаешь ли, государственной важности.
Не уверен, что смогу это простить, если яркокрылый Астахов снова вернется в частный бизнес. Урок для всех, кто рассчитывает на прикремлевское гнездовье".