"Путинский ближний круг ни в коем случае не напоминает советское Политбюро ЦК. В СССР это был институционализированный орган. Имена членов и кандидатов были известны. Попасть в Политбюро, равно и покинуть его можно было лишь в результате официальной процедуры", - пишет шеф-редактор "Ежедневного журнала".

"При этом брежневское Политбюро было коллективным органом принятия решений (хоть коллектив состоял из сильно немолодых людей). Устинов, Громыко, Андропов, Суслов – каждый из них представлял не только и не столько собственные интересы и амбиции, сколько интересы ведомства, которое возглавлял. Решения выносились после длительных, порой довольно жестких дискуссий (чтобы понять степень накала, достаточно почитать книгу "Афганцы" Родерика Бредвейта или воспоминания Анатолия Добрынина).

Ныне же хорошим тоном для путинских приближенных считается подчеркивать, что президент принимает решения единолично. Именно так, по словам Дмитрия Пескова, было принято решение о присоединении Крыма.

Единоличный лидер и подчиненные, которым разрешено обсуждать лишь то, как лучше выполнить приказ вождя – это модель сталинского Политбюро. Но и она лишь формально отвечает описанию путинского режима. Да, в сталинском близком круге были представлены послушные исполнители. Но большинство из них были в то же время эффективными администраторами. Неэффективных расстреливали так же последовательно, как и непослушных. Трудно себе представить, что вождь мог оставить безнаказанным факт прямого обмана, который стал к тому же известен всему миру.

А Путин легко с этим мирится. Достаточно вспомнить о том, как Путин демонстрировал Оливеру Стоуну видео американской вертолетной атаки в Афганистане, полагая, что это запись российского удара по террористам в Сирии. Совсем недавно он, полагаясь на чьи-то доклады, рассказывал нечто несусветное, а именно: что у СССР не было крылатых ракет морского и воздушного базирования. Список можно длить до бесконечности.

Похоже, в путинском случае мы имеем дело с самодержавием, при котором верховный правитель в силу божественного происхождения не ограничен никакими институтами и процедурами, которые выродились в ни к чему не обязывающие ритуалы. Внезапно возникающие и столь же внезапно исчезающие фавориты из числа телохранителей, святые старцы, через которых проще всего достучаться до государя, лейб-компанцы из кооператива "Озера" — все это признаки не тоталитарного режима, а самодержавной монархии. Причем монархии слабой.

Государь, подуставший от власти, позволяет себе прощать приятелей, пусть нерадивых, но приятных ему лично в общении. Он жалует их титулами и состояниями. Сквозь пальцы смотрит на то, как их дети и жены получают должности, приносящие немыслимые доходы. Он склонен верить докладам своих тайных канцелярий, хоть доклады эти легко опровергаются текстами даже подцензурной печати. Однако он не карает ни поставщиков искаженной информации (которые стараются сделать так, чтобы их сценарии соответствовали представлениям главного начальника об окружающем мире), ни редакторов СМИ.

Существование его виртуальной империи обеспечивается, с одной стороны, высокими ценами на энергоносители, с другой – способностью сжечь всю планету. В этой ситуации вопрос о системе принятия решений – не вопрос политологов. На него могут попытаться ответить историки, а также представители других профессий, далеких от гуманитарной сферы..."