"Удивленный Энгельс на стрелке Пречистенки и Остоженки, скрестив руки, смотрел, как уже к половине седьмого вечера дорогу перед Храмом Христа Спасителя перегородили барьерами. Было холодно. Похожие на нахохлившихся воробышков, в своих теплых ушанках стояли в оцеплении молодые московские полицейские. В сгорбленных фигурах - подневольность", - делится впечатлениями публицист в "Живом журнале".
"Спецмашины, спецсигналы, рации. Наверное, ждали Самого W со свитой. На противоположной от Храма стороны - авто с тарелками телеканалов им. "распятого мальчика". Ремесленники телецеха с тавром "1 канал" на спине что-то обсуждали на тротуаре, мешая прохожим. На всем лежала печать отчуждения, формальности, пустоты.
Странное чувство. Первый раз, пожалуй, такое на Пасху. И первый раз за долгие годы не выглянул в окно, чтобы увидеть, как горящая река свечек заливает кругом церковь в темном парке.
Может быть, дело в том, что все еще горел внутри огонек надежды, что Церковь изменится, что не может она быть такой же, как окружающий мир - косной, циничной, расчетливой, озлобленной, лицемерной, приклеенной к начальству.
Может быть, не до конца еще ушла надежда на гонимую коммунистами Церковь – ветер духовного возрождения второй половины 80-х, который, казалось, давал крылья надежды. Ничего этого не вышло. Погас огонек. Осталась лишь равнодушная зола.
Может быть, что-то подобное происходит и с думающей частью нашего общества. Пожалуй, она становится все более атеистичной - и совсем не только по причине научного прогресса. Растет отторжение от Церкви, в которой люди все больше видят все то же начальство, но только одетое иначе и со своими пустыми театральными обрядами.
Никаких выводов из трагедии 1917 года Церковь не сделала".