"На примере миниатюры Дениса Драгунского, замечательного эссеиста и просто умного человека, хочу сказать сложную вещь - про то, что я с ним не согласен. Пятьдесят лет назад можно было обращать такие слова к современникам сталинских репрессий, "не заметивших", что каждый сотый их знакомый был казнен, а каждый тридцатый сел в тюрьму. А сейчас, когда мы знаем гораздо больше про травмы и что она может делать с людьми, произносить такие слова - жестоко, но, главное, бесполезно", - пишет профессор Чикагского университета на своей странице в Facebook.
"Драгунский приводит метафору с избиением пассажира метро хулиганами, которое остается незамеченными остальными сорока пассажирами. Вот эта метафора помогает понять, что неправильно в его словах. Все "знали" о репрессиях ровно в таком смысле в каком "знали" пассажиры этого вагона метро. Они тоже жертвы, им тоже нанесена серьезная травма, их мозг искренне пытается сопротивляться воспоминанию "того как было" - сейчас уже стократно описано, что жертвы по-настоящему не помнят насилия. Стократно описано, как работает когнитивный диссонанс - информация "вокруг происходит избиение невинных людей" наталкивается на "я хороший человек" и "хороший человек защитил бы невинных" и в результате получается "избиения не происходит" и "избивают плохих".
Слова как у Драгунского хорошо звучат для посторонних наблюдателей, но обращенные к реально жившим тогда людям - это все равно что обращаться к жертве насилия, убеждая ее "вспомнить как было". Мозг не дает. Этот механизм сто раз наблюдали, да и можно пронаблюдать. Возьми сталиниста и услышишь "репрессий не было", "это нужно было для экономического развития", "это нужно было в предвоенный период". Приводишь факты - про репрессии есть мегатонны документов, экономическое развитие репрессии, конечно, только подрывали, а война была такой тяжелой именно из-за предвоенных репрессий. Но человек становится только злее - неудивительно, ты же просто расковыриваешь, усиливаешь старую травму. Показывали когда-нибудь сталинистке фотографии детей, убитых НКВДшниками? Разрытые могилы - места массовых убийств? Реакция - в точности травмированного человека, когда ей усиливают травму.
Что делать? А что вы будете делать, если у вас есть близкий человек, ставший - непосредственной или опосредованной - жертвой насилия? Рассказывать ему в подробностях как его насиловали? Если он отрицает что был жертвой насилия, будет приводить документы и свидетельства, что он действительно был? Или, может, думать про терапию - или по крайней мере терапевтический подход к вопросу. Вот почему мне кажутся такие проекты как "Последний адрес", начатый Сергеем Пархоменко, такими важными. Потому что это не в тысячный раз "вы все знали", а хотя бы попытка восстанавливать знание таким путем который учитывает, как по разному могут воспринимать память о насилии жертвы насилия".