В заключительной части своего фундаментального труда "Что остается от рая?" французский историк Жан Делюмо писал, что наша эпоха характеризуется "вакуумом представлений о потустороннем". Даже верующим уже не удается представить, на что будет похожа их жизнь после смерти. Самое большее, на что они надеются, – это вновь увидеться с умершими близкими. Христианские Церкви почти ничего не говорят на тему потусторонней жизни. В наибольшей степени демифологизировали небо протестанты. Тем не менее, опрос, проведенный в 2005 году журналом Reader's Digest, показал, что большинство жителей Швейцарии (65%) верят в жизнь после смерти. Это подтверждается и общенациональным опросом, проведенным в 1999 году при поддержке Швейцарского национального фонда научных исследований. Он также показал, что 50% граждан, не являющихся практикующими верующими, разделяют такие верования, пишет сегодня газета Le Temps (полный текст на сайте InoPressa.ru).
Таким образом, небо, лишившееся своей поэтической образности, продолжает вызывать надежду, и варианты посмертного существования души являются сегодня темой многочисленных спекуляций. В "супермаркете религий", по мнению швейцарского издания, каждый "покупатель" выбирает ту загробную жизнь, которая ему больше подходит. Товаров хватает на всех: воскрешение, реинкарнация, метемпсихоз, нирвана, пребывание в аду или в раю... После Сведенборга и спиритизма возникли новые концепции потустороннего мира. Так, некоторые представляют себе загробную жизнь как копию земной жизни, где мы продолжаем любить и познавать, но только в мире и в радости.
"В вопросе о потустороннем представления людей становятся все более размытыми, – отмечает социолог Йорг Штольц, директор Центра мониторинга религий (Лозанна). – Когда людей спрашивают об их верованиях, выясняется, что чем более конкретно ставятся вопросы о загробной жизни, тем меньше людей соглашается с предлагаемыми вариантами". По мнению Йорга Штольца, эта размытость тесно связана с кризисом религиозной социализации, наблюдающимся с 50-х годов: "Дети, ставшие взрослыми, уже не имеют четких религиозных знаний". Связана она и с глобализацией религиозных верований и индивидуализацией веры. "Даже несмотря на то, что "нью эйдж" сегодня уже не популярен, его синкретическая духовность сохраняется". Так, проведенный в Швейцарии опрос показал: 63,5% жителей страны считают, что "высшая сила – это вечный цикл, объединяющий человека, природу и космос". Более того, 30% опрошенных верят в возможность контактов с духами умерших, а 53% считают смерть переходом к другой форме существования.
В свой последний час умирающие люди не имеют ясного представления о том, что их ждет. "Большинство убеждено в существовании высшей силы, но они не всегда вспоминают о рае, аде или чистилище, – говорит онколог Патрисия Вюишар, главный врач отделения паллиативной терапии Южной больницы (Фрибург). – Пациенты много говорят о смысле прожитой жизни. Но не всегда верующие проявляют большее спокойствие перед лицом смерти по сравнению с неверующими. У нас были священники и монахини, у которых эта перспектива вызывала сильное беспокойство. Но многие сохраняют уверенность. Они больше боятся перехода в потусторонний мир, а не его самого". Патрисия Вюишар сама обучалась в тибетской буддистской школе и собирается прослушать курсы, посвященные теме смерти в ее христианском понимании. "Важно иметь широкий духовный подход к смерти, чтобы уметь выслушивать людей, чья жизнь оканчивается".
Социолог Йорг Штольц отмечает, что "в христианских проповедях священники все меньше говорят о потусторонней жизни, а если и говорят, то все менее конкретно. Они предпочитают делать акцент на внутреннем мире, на духовности, на пережитом". Это наблюдение подтверждает и Филипп Бо, священник из Лозанны. Он утверждает, что часто говорит о загробной жизни во время службы и на школьных уроках катехизации. В этих случаях он апеллирует "к духовной интуиции и опыту внутренней жизни, который может быть у каждого". Вот почему, касаясь вопроса о загробной жизни, он прибегает к поэтическому и даже мистическому языку. "Для меня потустороннее – это внутреннее", – говорит он. – В подлинно христианском мировидении загробный мир расположен не в пространстве и не во времени. Если что-то остается от меня после смерти, то это то, что было внутри меня. Слова не в состоянии постичь суть Бога. Поэтический язык – это необходимость, позволяющая проговаривать словами невыразимое". Филипп Бо не изгнал рай, чистилище и ад из своего словаря. Но когда он использует эти термины, он всегда уточняет, какой смысл он в них вкладывает. "Нельзя выходить за пределы символического языка, лишающего образ материальности", – говорит он. Поэтому в его аду нет языков пламени, а в его раю – херувимов.
Таким же символическим языком говорит он и с детьми. "Чтобы объяснить им, что с помощью слов невозможно постичь Бога, я говорю им, что небо нельзя поймать в сачок для бабочек. Я говорю им, что Бог – не наверху и не внизу, не слева и не справа. Когда я говорю о воскресении, я поясняю, что речь идет о полном завершении бытия, радостном и преисполненном ощущением связи с Богом". На вопрос "как это будет" я отвечаю: не знаю. Но если ребенок понимает, что такое радость ощущения связи с Богом, он счастлив".
Тем не менее людей, верящих в воскресение, становится все меньше. Зато все большее количество людей привлекает идея реинкарнации. Согласно проведенному в Швейцарии опросу, 33% жителей думают, что душа обретает воплощение в другой жизни (по сравнению с 1989 годом количество верящих в это возросло на 5%). По мнению профессора Даниэля Маргера, выпустившего в 2004 году (в соавторстве) книгу о смерти, успех идеи реинкарнации на христианском Западе "в статистическом плане совершенно феноменален, так как он подрывает древнюю христианскую концепцию воскресения". Профессор объясняет его мутацией, которую эта концепция претерпела в наших широтах. "Идея реинкарнации соблазнительна, – пишет он, – так как она дарит человеку еще один шанс. Она предлагает считать короткую или безрадостную жизнь неудачной попыткой". Она открывает возможность устранять совершенные несправедливости, делаться лучше с каждой новой жизнью, которая становится своего рода "лифтингом" жизни предыдущей. Эта идея не имеет ничего общего с изначальной индуистской версией реинкарнации. И ее достоинство в том, что она избегает конфронтации с понятием вечного проклятия.
Среди религиозных понятий, призванных внести ясность в представления о загробной жизни, идея ада тоже непопулярна. Лишь 23% швейцарцев в него еще верят. Возможно, это результат пугающих воспоминаний о катехизации. Дамьен из кантона Валис вспоминает о том, что рассказывал ему в детстве деревенский священник: "Он повторял, что у входа в ад висят часы, которые не тикают, а говорят: "всегда – никогда": ты всегда будешь гореть, ты никогда не выйдешь". Теперь с детьми об аде так уже не говорят. "Сегодня его чаще представляют как отсутствие любви, – говорит Филипп Бо. – Существо, не окруженное любовью, – это существо, которое уже не существует. Назовем это проклятием".
Лишенный своих чудес, рай превратился в утопию, отмечает Жан Делюмо. Это уже не место, а "будущее, ждущее человека по ту сторону смерти или, точнее, по ту сторону воскресения". Возможно, именно на это невыразимое словами будущее надеются швейцарцы, когда говорят, что верят в жизнь после смерти, заключает газета.