Из второй чеченской кампании сапер Александр Морозов привез домой, в Ростовскую область жену - миниатюрную чеченку Гулю. Поселил ее в брошенном материнском доме, а сам уехал обратно на войну. Гуля родила Морозову девочку. Дочку назвали Калимат в честь чеченской бабушки, а окрестили Екатериной, в честь бабушки русской. Люди от молодых отвернулись - и русские, и чеченцы, пишет "Московский комсомолец".
Морозовы живут на казачьих землях неподалеку от Вешенской. На трассе указатель "Музей-заповедник Михаила Шолохова". Саша с Гулей в этом музее вроде живых экспонатов. Саше - двадцать семь. Через три года на пенсию. На войне - день за три. С первой чеченской - 17 лет льготной выслуги.
История эта давно написана:
"В предпоследнюю Турецкую кампанию вернулся в хутор казак Мелехов Прокофий. Из Туретчины привел он жену - маленькую, закутанную в шаль женщину... Пленная турчанка сторонилась родных Прокофия, и старик Мелехов вскоре отделил сына. В курень его не ходил до смерти, не забывая обиды... Казаки сдержанно посмеивались в бороды, голосисто перекликались бабы, орда немытых казачат улюлюкала Прокофию вслед, но он, распахнув чекмень, шел медленно, как по пахотной борозде, сжимал в черной ладони хрупкую кисть жениной руки, непокорно нес белесо-чубатую голову..." (Михаил Шолохов, "Тихий Дон", книга первая, часть первая.)
"Я эту книжку не читал, - говорит Саша. - Восемь классов у меня, куда... Да и троечник был. Ничему толком в школе не научился. Чего и в Чечню поехал - хотел в ней чего-то найти. Что-то свое... В селе оставаться - спиваются здесь в основном. Отчим спился уже. А мать меня бросила. Пришел домой с войны - нету матери. В Сочах живет".
Гуле 23 года. Переехав в Ростовскую область, окрестилась в церкви Галиной. "Я хотел, чтоб как у людей, чтоб и у меня теща была, - объясняет Саша. - Хотя бы в виде Гулькиной крестной".
"А я просто хотела про всех забыть", - говорит Гуля. Она, как и Саша, сирота при живых родителях.
"Как мне девять лет стукнуло, мама меня к бабушке отвезла. Больше я маму не видела. На Украине живет, в каком селе - не знаю. А папа нас бросил, я еще в садик ходила".
Саша и Гуля живут на окраине села в двухэтажном бараке с печным отоплением. Туалет на улице. Двухлетняя Катя-Калимат купается в тазике у печки.
"Призвался я в октябре 96-го. Сразу во Владикавказ. 693-й полк, саперная рота. Там нас за две недели обучили подрывному делу. Показали, как шнур поджигать, как стрелять, как автомат разбирать. Отправили в Ингушетию в Старый Батакаюрт. Укрепрайон строили на сопке. Днем рыли окопы в мерзлой земле, ночью на постах. В начале декабря прискакал всадник на красном коне, выстрелил по нам из гранатомета. Лошадь не испугалась, только чуть дернулась вбок от отдачи. Мы стоим, кто с киркой, кто с лопатой. На склоне, как на ладони, а справа под нами лесок, оттуда по нам и долбят. А мы как копали, так и стоим - в рост цепочкой через каждые два метра. Тринадцать человек погибло. Командиры утром приехали, построили нас, отругали. Чему, говорят, вас учили целых две недели. Отправили разведку в лесок. Гильзы стреляные нашли. Номера сверили - наши. Кто-то из наших со склада патроны духам продавал... "
Сашка вернулся домой в ноябре 98-го. Не желая работать за копейки, пьянствовал, пока не подоспела вторая война и не объявили набор добровольцев.
"В апреле 2000-го пришел в военкомат. Хочу, говорю, в Чечню по контракту. Меня давай отговаривать. И женщины, и военком. Пугали. По горам, говорили, будешь бродить, там люди сдыхают. Партию отправили, все обратно сбежали. А я на своем стою. Отправляйте - иначе сопьюсь". Его отправили служить сапером в комендантскую роту при военной комендатуре Шелковского района.
"С утра выезжали и до вечера. Разминирование, зачистки, инженерная разведка. Работали как похоронное бюро. Духи русское кладбище постоянно минировали. Как русский в станице помрет, вызывают саперов. Показывают нам место, где могилу рыть. Сначала мы прокопаем на полметра, потом уже могильщики роют". Спустя четыре месяца Саша нашел в Чечне то, что искал - Гулю.
Она ехала домой из Дагестана и попала под обстрел. "Прошла пост на границе, села в такси к чеченцу. Минут пять мы проехали, машина остановилась, и больше я ничего не помню. Очнулась в Шелковской, в маленьком доме, русский военный мне ногу обрабатывает, укол сделал. Сказал, рана неглубокая, кость не задета", – рассказала девушка.
Чеченка, у которой меня лечили, на работу меня взяла в свое кафе. И вечером мы с ним встретились.
"Были в патруле, как обычно. Зашли в кафе. Там только одно кафе могло работать во время комендантского часа. Рая - хозяйка, ей доверяли. Мы туда перекусить заходили… Гульку и увидел... Она причесывалась. Че-то во мне произошло. Я подумал, если б мне с ней познакомиться, то вместе б остались", - вспоминает Саша.
"Стеснительный такой. Сидел, стеснялся. Он тоже мне сразу понравился. Красивый. Каждый день стал приходить. А потом на чай меня пригласил. В другое кафе. Сидели, чай пили. Он мне рассказывал, что письмо ему пришло, девушка замуж вышла. А я думала про себя: "Вот нравится мне человек", - говорит Гуля.
Ухаживал Саша красиво. Денег Гуля у него не брала. Тогда он купил ей французские духи на рынке. Принес, кинул их Гуле за шиворот и сразу удрал - боялся, что не возьмет. А она бы и не взяла. Первый подарок по местному этикету принято отвергать. Флакон от тех духов Гуля хранит до сих пор.
Снял для Гули отдельный роскошный дом. За 50 рублей в месяц. Стал приходить к ней уже кем-то вроде хозяина. Гуля стирала Сашину форму.
Местные сверстники Гули записали ее в коллаборационистки. Обзывали на рынке, обещали убить, как только уедут русские. По ночам били стекла в доме. Гуля боялась, жаловалась Саше. Уходя на ночь в комендатуру, тот вешал на гвоздик в прихожей гранату. Вот, объяснял, граната, вот чека. Если кто будет ломиться, выдергивай и бросай.
С 1 марта 2001 года в северных районах Чечни отменили боевые выплаты. Но в горных районах еще платили, и Сашка решил перебраться поближе к горам. Уволился из Шелковской комендатуры и устроился в Ножай-Юртовскую. Оставалась одна проблема - вывезти из Чечни в Ростов невесту без документов. Паспорт Гуля еще не получила, а свидетельство о рождении потеряла в тот день, когда ее ранили.
Из всех документов у Гули была только справка из администрации станицы Гребенская от 22 декабря 2000 года. Получить дубликат свидетельства о рождении, а тем более паспорт Гуля не могла. В милиции ничего этого ей не давали, то ли за ее "коллаборационизм", то ли просто по бюрократическому равнодушию. А Саша за Гулю в милиции похлопотать не мог. Незадолго до этого БТР комендатуры переехал милицейский "уазик", трое милиционеров погибли, менты с комендантскими враждовали, и никто не собирался делать паспорт для какой-то чеченки. Замкнутый круг, в который попала Гуля, зафиксирован в документе под названием "Извещение об отсутствии записи": "Запись акта о рождении гражданки Такой-то 1983 года рождения в архивах отделов ЗАГСа Шелковского и Гудермесского района не сохранилась. Архивный фонд сохранен только с августа 1996 года. Республиканский архив ЗАГС (вторые экземпляры) полностью уничтожен. Руководитель органа ЗАГС Шелковского района Сериева".
Гуля не знала, что ей делать. В ЗАГСе посоветовали поехать к матери. "Вы же у нее в паспорте записаны". Однако, как можно поехать на Украину без паспорта там не сказали.
С такими документами Гулю могли и не выпустить из Чечни. И Саша изобрел для любимой новую форму паспорта. Наклеил на чистый лист бумаги фотографию Гули и пошел с ним к главе администрации станицы Гребенской. Там в его бумагу вписали: "Справка дана администрацией станицы Гребенской в том, что на фотографии действительно изображена гражданка Такая-то, 1983 года рождения, уроженка села Брагуны Гудермесского района Чечено-Ингушской АССР, проживающая в станице Гребенской. Личность, изображенную на фотографии, удостоверяет глава администрации станицы Гребенской Алибеков Аюб".
"Это че такое? " - спросил омоновец на выездном Кизлярском посту. "Девушку домой везу, жениться на ней хочу", - ответил Саша. Омоновец переписал фамилию Гули из справки в компьютер, щелкнул клавишей, глянул в монитор и дозволил: "Женись!"
Вся Сашина станица уже знала, что он везет чеченку-невесту. Он пожил дома три дня и уехал воевать в Ножай-Юрт, оставив Гулю со свекровью, которая тогда еще не сбежала в Сочи.
"По вечерам никуда не выходила, - говорит Гуля. - Боялась комендантского часа. И в доме тихо сидела. Делала все, что надо. В селе на меня смотрели косо: "Чеченка! " Но никто не обижал".
Саша наведывался домой каждые три-четыре месяца. Летом 2003 года Гуля забеременела, и Саша решил наконец выправить ей документы. Отпросился с войны на 15 суток, приехал домой и повел Гулю в милицию.
"Дежурный в документы наши глянул и ушел. Вдруг вбегают менты: меня в наручники, Гульку в наручники и по разным кабинетам. Отпечатки пальцев сняли. Сфотографировали со всех сторон. Меня под оружием отвели к начальнику ФСБ. Обшмонали. Он давай допрашивать, с какой целью я Гульку из Чечни вывез. Билет мой военный рассматривает. Ну, говорит, рассказывай, где служил. Я и рассказываю: восемь месяцев в Шелковской, полтора года в Шатое, полгода в Урус-Мартане. Сейчас вот опять в Шатое служу. Ну, говорит, нормальный у тебя послужной список, а скажи, ты ее точно любишь? А в чем дело-то, спрашиваю. Да в том, что она чеченка. Ты что, телевизор не смотришь? В июне в Моздоке чеченка-смертница взорвалась. В июле еще две в Москве на стадионе в Тушине. И еще одну там же в Москве с бомбой взяли. Да еще у тебя в военном билете записано, что ты сапер. Вот менты и решили, что ты смертницу из Чечни привез, зарядил ее и привел паспортный стол взорвать. А, говорю, теперь понятно. И че нам теперь делать? Че делать - документы! Выпишем твоей чеченке временный паспорт. Пусть срочно едет в Чечню и оформляется, как положено".
В Чечню Гуля тогда ехать побоялась. Убьют, говорит, меня там за то, что с русским живу. И Саша ее туда везти не рискнул. А теперь и подавно никуда она не поедет от маленькой дочки.
"Временный паспорт на месяц выписали, - говорит Гуля. - Я через месяц пришла, чтоб его продлить, а мент в паспортном столе мне и говорит: “Девушка, еще раз придете, я вас посажу!” Я и не ходила больше".
Двухлетняя Катя-Калимат тоже живет вне закона. Раз у матери нет документов, то и дочке свидетельства о рождении не выписали. Единственное формальное доказательство ее существования - строчка из эпикриза Ростовской областной больницы N2: "Родила живого доношенного ребенка женского пола. Вес 2650 грамм. Длина 49 см".
Кроме бабушки, у Гули были еще шесть дядьев. И все от нее отказались. "У нас за русских не выходят. Чтоб породу не портить. А что делать, если человека любишь? Да знаю я, что они там творили. Но меня-то Сашка никогда не обижал. Меня-то он любит. У нас там как. Замуж выходишь и вкалываешь. А муж отдыхает. А русские жену любят, ласкают... Наши такого не понимают. Наши женщины и дрова рубают, и все что хочешь. А русские мужья... Они нежные... Только вот дома их никогда не бывает", - говорит Гуля.
Ближе к лету Саша опять собирается в командировку. Месяцев на шесть. За все эти годы заработал медаль "За воинскую доблесть".
"Представляли к медали “За разминирование”, а дали почему-то за доблесть. Я фугасов много снял в Шатойском районе. Пацанов-срочников вытащил с минного поля летом 2002-го. С Борзойского полка. Служба не нравилась, убежали. Ну и прибежали на минное поле. Одному ноги оторвало, другому ступню и гениталии повыдергивало, третий уцелел. Их я и вытаскивал. Все выжили. Схронов много нашел. Все мечтал клад найти - схрон с долларами. В апреле 2001-го откопали мы такой схрон. Фээсбэшники доллары забрали, сказали, что фальшивые", - говорит Сашка.
"Но до пенсии-минималки всего три года. Там дочка подрастет. Если сделаем Гульке паспорт, пойдет Гулька работать. Я буду работать. Плюс ветеранские получаю. Нормально выйдет. Тогда можно со службы и уволиться", - рассуждает Сашка.
А Гуля часто вспоминает своих родственников, переживает за них и надеется на встречу.